ПЛАТОН

Критон

Сократ, Критон

 

43

С о к р а т. Что это ты пришел в такое время, Критон? Или уже не так рано?

К р и т о н. Очень рано.

С о к р а т. Который же час?

К р и т о н. Едва светает.

С о к р а т. Удивляюсь, как это тюремный сторож согласился впустить тебя.

К р и т о н. Он ко мне уже привык, Сократ, потому что я часто сюда хожу; к тому же я отчасти и ублаготворил его.

С о к р а т. А ты сейчас только пришел или давно?

К р и т о н. Довольно давно.

b

С о к р а т. Почему же ты не разбудил меня сразу, а сидишь возле меня и молчишь?

К р и т о н. Клянусь Зевсом, Сократ, я бы и сам не желал в такой беде да еще и не спать. Я давно удивляюсь тебе, глядя, как ты сладко спишь, и нарочно тебя не будил, чтобы ты провел время как можно приятнее. И прежде, в течение всей твоей жизни, я нередко дивился, какой счастливый у тебя характер, а тем более дивлюсь теперь, при этом несчастье, как легко и сдержанно ты его переносишь.

c

С о к р а т. Но ведь было бы нелепо, Критон, в мои годы роптать на то, что приходится умирать.

К р и т о н. И другим, Сократ, случается попадать на старости лет в такую беду, однако же их старость нисколько не мешает им роптать на свою судьбу.

С о к р а т. Это правда. Но зачем же ты так рано пришел?

К р и т о н. Я пришел с тягостным известием, Сократ, тягостным и мрачным — не для тебя, как мне представляется, а для меня и для всех твоих близких; до того оно тягостное

и мрачное, что для меня, кажется, не может быть ничего мрачнее.

d

С о к р а т. Какое же? Уж не пришел ли с Делоса корабль[1], с приходом которого я должен умереть?

К р и т о н. Он еще не пришел, но думается мне, что придет сегодня, судя по словам тех, кто прибыл с Суния[2] и оставил его там. Из этого ясно, что он придет сегодня, а завтра тебе необходимо будет, Сократ, окончить жизнь.

44

С о к р а т. В добрый час, Критон! Если так угодно богам, пусть так и будет. Только я не думаю, чтобы он пришел сегодня.

К р и т о н. Из чего ты это заключаешь?

С о к р а т. Я скажу тебе. Ведь я должен умереть на другой день после того, как придет корабль?

К р и т о н. Так постановили ведающие этим делом[3].

С о к р а т. Вот я и думаю, что он придет не сегодня, а завтра. Заключаю же я это по тому сну, который видел этой ночью[4]; пожалуй, было кстати, что ты не разбудил меня.

К р и т о н. Какой же это был сон?

b

С о к р а т. Мне виделось, что подошла ко мне какая-то прекрасная, величественная женщина в белых одеждах, позвала меня и сказала: «Сократ!  

В третий ты день, без сомнения, Фтии достигнешь

холмистой [5]».

К р и т о н. Странный сон, Сократ!

С о к р а т. А ведь смысл его как будто ясен, Критон.

Аргументы Критона в пользу бегства Сократа из тюрьмы

с

К р и т о н. Даже слишком, конечно. Но, дорогой Сократ, хоть теперь послушайся меня и не отказывайся от своего спасения. Если ты умрешь, меня постигнет не одна та беда, что я лишусь друга, какого мне никогда и нигде больше не найти; нет, вдобавок многим из тех, кто недостаточно знает нас с тобой, покажется, что я не позаботился спасти тебя, хотя и мог сделать это, стоило мне только не поскупиться. А что может быть позорнее такой славы, когда о нас думают, будто мы ценим деньги больше, чем друзей? Большинство не поверит, что ты сам не захотел уйти отсюда, несмотря на наши настояния.

С о к р а т. Но для чего нам так заботиться о мнении большинства, дорогой Критон? Благожелательные люди — а с ними только и стоит считаться — будут думать, что все это свершилось так, как оно и свершилось на самом деле.

d

К р и т о н. Но ты уже убедился, Сократ, что приходится считаться и с мнением большинства[6]. Твое дело показало теперь, что большинство способно творить не только малое, но, пожалуй, и самое великое зло, если кто оклеветан перед толпой.

С о к р а т. О если бы, Критон, большинство способно было творить величайшее зло, с тем чтобы быть способным и на величайшее добро! Это было бы прекрасно! А то ведь люди не способны ни на то, ни на другое: они не могут сделать человека ни разумным, ни неразумным, а делают что попало.

e

К р и т о н. Так-то оно так, Сократ, но ты мне вот что скажи: уж не боишься ли ты, как бы доносчики, если ты уйдешь отсюда, не втянули нас — меня и остальных твоих близких — в беду за то, что мы тебя отсюда похитили, и нам бы не пришлось потерять много денег, а то и все наше состояние и вдобавок подвергнуться еще чему-нибудь? Если ты боишься чего-нибудь такого, то оставь это: ведь справедливость требует, чтобы мы ради твоего спасения пошли на такой риск, а если понадобится, то и на еще больший. Нет, послушайся меня и сделай по-моему.

45

С о к р а т. И об этом я беспокоюсь, Критон, и обо многом другом.

К р и т о н. Этого уж ты не бойся. Да и не так много требуют денег те, кто берется спасти тебя и вывести отсюда. Что же касается наших доносчиков, то разве ты не видишь, какой это дешевый народ: на них и вовсе не понадобится много денег.

b

В твоем распоряжении мое имущество, и, я думаю, его будет достаточно. Если, наконец, заботясь обо мне, ты думаешь, что не надо тратить моего достояния, то здесь есть чужеземцы, которые готовы за тебя заплатить; один из них — Симмий фиванец — уже принес необходимые для этого деньги. То же самое готов сделать Кебет [7] и еще очень многие. Повторяю, не бойся ты этого и не отказывайся от своего спасения; и пусть тебя не мучает то, о чем ты говорил на суде, — что, уйдя отсюда, ты не знал бы, на что себя употребить: ведь и в других местах всюду, куда бы ты ни пришел, тебя будут любить.

c

Если бы ты пожелал отправиться в Фессалию, то у меня там есть друзья, они будут тебя высоко ценить и оберегать, так что во всей Фессалии никто не доставит тебе огорчения. К тому же, Сократ, ты затеял, по-моему, несправедливое дело — предать самого себя, когда можно спастись.

Ты добиваешься для себя того же самого, чего могли бы добиться — да и добились уже — твои враги, стремясь погубить тебя. Кроме того, ты предаешь, по-моему, и своих собственных сыновей[8], покидая их, между тем как мог бы их взрастить и воспитать.

d

Это и твоя вина, если они будут жить как придется; а им, конечно, предстоит испытать все, что выпадает обычно сиротам на их сиротскую долю. Или вовсе не нужно заводить детей, или уж надо вместе с ними переносить все невзгоды, кормить и воспитывать их, а ты, по-моему, выбираешь самое легкое. Надо выбрать то, что выбрал бы хороший и мужественный человек, особенно если он заверяет, что всю жизнь заботился о добродетели.

e

Что касается меня, так мне стыдно и за тебя, и за нас, твоих близких, если станут думать, что все это произошло с тобой по какому-то малодушию с нашей стороны: и то, что дело дошло до суда, хотя могло бы туда и не попасть, и то, как шло само разбирательство, и, наконец, это последнее — словно нелепая развязка: ведь можно подумать, что мы всё упустили по нашей трусости и малодушию и не спасли тебя, и сам ты себя не спас, хотя это было осуществимо и возможно, если бы мы на что-нибудь годились.

46

Вот и смотри, Сократ, как бы кроме беды не было также позора для нас с тобой. Все-таки подумай, — впрочем, думать уже некогда, а нужно решать, решение же может быть только одно, потому что в следующую ночь это должно свершиться, а если еще станем ждать, то уже ничего нельзя будет сделать. Право, Сократ, послушайся меня и сделай так, как я советую.

b

С о к р а т. Милый Критон, твое усердие было бы очень ценно, если бы оно было еще и верно направлено, в противном же случае, чем оно больше, тем тягостнее. Нам надо обсудить, следует ли это делать или нет. Таков уж я всегда, а не только теперь: я не способен повиноваться ничему из всего, что во мне есть, кроме того убеждения, которое после тщательной проверки представляется мне наилучшим.

c

А те убеждения, которые я высказывал прежде, я не могу отбросить и теперь, после того как меня постигла эта участь; напротив, они представляются мне все такими же, и я почитаю и ценю то же самое, что и прежде. Если сейчас мы не найдем доводов лучших, чем эти, то, будь уверен, я с тобой ни за что не соглашусь, даже если бы власть большинства запугивала нас, словно детей, еще большим количеством пугал, чем теперь, когда она нам преподносит оковы, казни и лишение имущества. Как же в таком случае разобрать нам это самым надлежащим образом? Не вернуться ли сначала к тому, что ты говорил насчет мнений, и не посмотреть ли, верно ли мы говаривали неоднократно, что на одни мнения следует обращать внимание, а на другие — нет?

d

Или это было верным лишь в то время, когда меня еще не ждала смерть, а теперь вдруг стало ясно, что то были лишь слова, а на дело это — сущий вздор, пустое?

Я очень хочу, Критон, разобрать вместе с тобой, стану ли я судить в моем нынешнем положении по-иному или все так же и отступимся ли мы от прежнего суждения или последуем ему? Как-никак, а люди, которые, по-моему, знали, что говорили, неоднократно утверждали то, что я сейчас сказал: из мнений, какие бывают у людей, одни следует высоко ценить, а другие — нет. Ради богов, Критон, разве это, по-твоему, не верное утверждение?

e

Ведь с точки зрения людской, тебе не предстоит завтра умереть, и у тебя нет в настоящее время такого несчастья, которое могло бы сбивать тебя с толку; так посмотри же, разве неправильно, по-твоему, говорят люди, что не все человеческие мнения — и не всех людей одинаково — следует ценить, но одни мнения надо уважать, а другие — нет. Что ты скажешь? Разве это не верно?

47

К р и т о н. Верно.

С о к р а т. Значит, полезные мнения нужно ценить, а вредные не нужно?

К р и т о н. Да.

С о к р а т. Но полезные мнения — это мнения людей разумных, вредные — неразумных?

К р и т о н. Как же иначе?

b

С о к р а т. Ну, а как бы мы решили такой вопрос: человек, занимающийся гимнастикой, обращает внимание на любое мнение — и похвалу, и порицание — всякого человека или только одного — врача или учителя гимнастики[9] ?

К р и т о н. Только его одного.

С о к р а т. Значит, этому человеку надо бояться порицаний и радоваться похвалам его одного, а не большинства?

К р и т о н. Очевидно.

С о к р а т. Стало быть, он должен действовать, упражнять свое тело, есть и пить только так, как это кажется нужным тому, кто к этому делу приставлен и понимает в нем, а не так, как это кажется нужным всем остальным.

К р и т о н. Да, это так.

c

С о к р а т. Ну, хорошо. А если он этого одного не послушается и не будет ценить его мнения и одобрения, а будет ценить отзывы большинства и тех, кто в этом ничего не понимает, то не потерпит ли он какого-нибудь ущерба?

К р и т о н. Как же иначе?

С о к р а т. Какой же это ущерб? В чем он коснется ослушника?

К р и т о н. Очевидно, он коснется его тела: ведь тело он и губит.

С о к р а т. Ты верно говоришь. Не так ли и в остальном, Критон, чтобы не перечислять всех случаев? И во всем том, что касается справедливого и несправедливого, безобразного и прекрасного, хорошего и плохого — а как раз это мы теперь и обсуждаем, — нужно ли нам слушаться и бояться мнения большинства или же мнения одного человека, если только есть такой, кто это понимает и кого должно стыдиться и бояться больше, чем всех остальных, вместе взятых?

d

Если мы не последуем за ним, мы погибнем и обезобразим то, что от справедливого отношения становится лучше, а от несправедливого погибает. Разве это не важно?

К р и т о н. Конечно, важно, Сократ.

e

С о к р а т. Ну, а если, последовав мнению невежд, мы погубим то, что от здорового становится лучше, а от нездорового разрушается, — стоит жить после того, как оно будет разрушено? А ведь это относится к нашему телу, не правда ли?

К р и т о н. Да.

С о к р а т. Так стоит ли нам жить с негодным и разрушенным телом?

К р и т о н. Никоим образом.

48

С о к р а т. А стоит ли нам жить, когда разрушено то, чему несправедливость вредит, а справедливость бывает на пользу? Или, может быть, то в нас, на что направлены справедливость и несправедливость — что бы это ни было, — мы считаем менее важным, чем тело?

К р и т о н. Никоим образом.

С о к р а т. Значит, наоборот, более ценным?

К р и т о н. Да, и намного.

С о к р а т. Стало быть, друг мой, мы должны не столько заботиться о том, что скажет о нас большинство, сколько о том, что скажет о нас человек, понимающий, что справедливо и что несправедливо,— он один да еще сама истина. Таким образом, в твоем толковании неправильно прежде всего то, что ты считаешь, будто мы должны заботиться о мнении большинства относительно справедливого, прекрасного, хорошего и того, что им противоположно. «Но ведь большинство, — скажут на это, — в состоянии убить нас»[10].

b

К р и т о н. Конечно, скажут, Сократ.

С о к р а т. Верно говоришь... Но, мой милый, не знаю, как тебе, а мне сдается, что это наше рассуждение все еще похоже на старое. Подумай-ка вот о чем: считаем мы еще или не считаем, что всего более нужно ценить не жизнь, как таковую, но жизнь хорошую?

К р и т о н. Конечно, считаем.

С о к р а т. А что хорошее, прекрасное, справедливое — все это одно и то же, считаем мы по-прежнему или нет?

К р и т о н. Считаем.

С о к р а т. Так вот, на основании того, в чем мы соглас- c ны, нам и следует рассмотреть, справедливо ли будет, если я сделаю попытку уйти отсюда вопреки воле афинян, или же это будет несправедливо, и если окажется, что справедливо, то попытаемся это сделать, если же нет, то оставим такую попытку. А что ты говоришь о денежных издержках, о молве и о воспитании детей, то, говоря по правде, Критон, не есть ли все это соображения людей, которые одинаково готовы убивать, а потом, если это было бы в их силах, воскрешать, и все это ни с того ни с сего? Иначе говоря, не соображения ли это того же самого большинства? Но нам с тобою, как этого требует наше рассуждение, следует рассмотреть только то, о чем мы сейчас говорили: справедливо ли мы поступим, если заплатим деньги тем, кто меня отсюда выведет, и станем благодарить их, а также если сами выйдем отсюда, либо выведем других, или же, поступив так, мы и вправду нарушим справедливость?

d

Если окажется, что поступать таким образом — несправедливо, тогда нечего уже считаться с тем, что, оставаясь здесь и ничего не предпринимая, мы должны умереть или как-нибудь по-другому пострадать, — лишь бы не совершить несправедливости.

К р и т о н. Говорить-то ты говоришь хорошо, Сократ, но укажи, что нам делать.

С о к р а т. Рассмотрим это, мой друг, сообща, и если у тебя найдется что возразить на мои слова, то возражай, и я тебя послушаюсь, а если не найдется, то перестань, наконец, дорогой мой, повторять мне одно и то же — что я должен уйти отсюда вопреки афинянам.

e

Впрочем, мне очень важно поступать в этом деле с твоего согласия, а не вопреки тебе. Обрати внимание на то, удовлетворит ли тебя начало нашего рассмотрения, и постарайся отвечать на вопросы именно то, что ты думаешь.    

49

К р и т о н. Ну, конечно, постараюсь.

С о к р а т. Утверждаем ли мы, что никоим образом не надо добровольно нарушать справедливость или что в одном случае надо поступать несправедливо, а в другом — нет? Или все-таки несправедливый поступок никак не может быть ни хорошим, ни прекрасным, что мы и прежде нередко с тобой допускали?

b

Наконец, может быть, все те наши прежние утверждения улетучились за эти несколько дней, и мы, люди пожилые, Критон, долго и как будто серьезно беседуя друг с другом, не заметили того, что ничем не отличаемся от детей? Или же, всего вероятнее, как мы тогда говорили, так оно и есть: согласно или не согласно с этим большинство, пострадаем ли мы от этого больше или меньше, чем теперь, все равно несправедливый поступок есть зло и позор для совершающего его, и притом во всех случаях. Утверждаем мы это или нет?

К р и т о н. Утверждаем.

С о к р а т. Значит, ни в коем случае нельзя поступать несправедливо.

c

К р и т о н. Нет, конечно.

С о к р а т. И значит, вопреки мнению большинства, нельзя и отвечать несправедливостью на несправедливость, раз уж ни в коем случае нельзя поступать несправедливо [11].

К р и т о н. Очевидно, нет.

С о к р а т. Так что же, Критон: делать зло должно или нет?

К р и т о н. Разумеется, не должно, Сократ.

С о к р а т. Ну, а воздавать злом за зло, как это утверждает большинство, будет несправедливо или справедливо?

К р и т о н. Никоим образом.

С о к р а т. Потому что делать людям зло или поступать несправедливо — разницы нет никакой.

К р и т о н. Ты прав.

d

С о к р а т. Стало быть, не надо ни отвечать на несправедливость несправедливостью, ни делать кому бы то ни было зла, даже если бы и пришлось от кого-то пострадать. Обрати внимание, Критон, что, соглашаясь с этим, ты соглашаешься вопреки [общепринятому] мнению: ведь я знаю, что так думают и будут думать лишь немногие. Впрочем, когда одни думают так, а другие иначе, тогда уже не бывает общего мнения и непременно каждый презирает другого за его образ мыслей. Поэтому и ты вдумайся хорошенько, разделяешь ли ты этот взгляд, согласен ли ты со мной и можем ли мы начать обсуждение, исходя из того, что никогда не будет правильным поступать несправедливо, отвечать на несправедливость несправедливостью и воздавать злом за претерпеваемое зло?

e

Или ты отступаешься и не разделяешь нашего исходного положения? А я с давних пор и по сей час держусь такого мнения. Если, по-твоему, все это обстоит не так, а как-нибудь иначе, скажи и наставь меня. Но если ты остаешься при прежних взглядах, тогда слушай дальше.

К р и т о н. Я остаюсь [при прежних взглядах] и согласен с тобой, продолжай же.

С о к р а т. Я скажу о том, что отсюда следует, или, вернее, спрошу: если ты признал что-нибудь справедливым, нужно ли это исполнять или не нужно?

К р и т о н. Нужно.

50

С о к р а т. Вот и делай вывод: уходя отсюда без согласия государства, не причиняем ли мы этим кому-нибудь зла, и если да, то не тем ли, кому всего менее следует его причинять? И не преступаем ли мы то, что сами признали справедливым?

Речь Законов в поддержку возражений Сократа

К р и т о н. Я не могу отвечать на твой вопрос, Сократ, потому что не понимаю его.

С о к р а т. Тогда посмотри вот как: если бы, чуть только собрались мы отсюда удрать — или как бы мы это там ни назвали, — вдруг пришли Законы[12] и само Государство и, заступив нам дорогу, спросили: «Скажика, Сократ, что это ты задумал? Не замыслил ли ты поступ- ком, который собираешься совершить, погубить, насколько это от тебя зависит, нас, Законы, и все Государство?

b

Или, по-твоему, еще может стоять целым и невредимым то государство, в котором судебные приговоры не имеют никакой силы, но по воле частных лиц становятся недействительными и отменяются?» Что скажем мы на эти и на подобные вопросы, Критон? Ведь всякий — не только оратор — может многое сказать в защиту этого попранного закона, который требует, чтобы судебные решения сохраняли свою силу. Или, может быть, мы скажем им: «Государство поступило с нами несправедливо и неправильно решило дело»? Так мы, что ли, скажем?

c

К р и т о н. Именно так, клянусь Зевсом, Сократ!

С о к р а т. А что сказали бы Законы? «Разве мы с тобой, Сократ, уславливались и об этом или только о том, чтобы выполнять судебные решения, вынесенные Государством?»

И если бы мы удивились их словам, то, вероятно, они сказали бы: «Не удивляйся нашим словам, Сократ, но отвечай, ведь у тебя и так вошло в привычку прибегать к вопросам и ответам. Скажи же, в чем провинились перед тобой и мы, и Государство, за что ты собираешься погубить нас?

d

Прежде всего не мы ли породили тебя? И разве не благодаря нам взял в жены твою мать твой отец и произвел тебя на свет? Укажи, порицаешь ли ты за что-нибудь те из нас, Законов, которые имеют отношение к браку?»

Нет, не порицаю, — сказал бы я на это.

«А те, которые относятся к воспитанию ребенка и к его образованию? Ведь ты сам был воспитан согласно им! Разве не хорошо распорядились те из Законов, в чьем ведении это находится, предписав твоему отцу дать тебе мусическое и гимнастическое воспитание [13]?»

e

Хорошо, — сказал бы я.

«Так. А раз ты родился, взращен и воспитан, можешь ли ты отрицать, что ты наше порождение и наш невольник — и ты и твои предки? Если же это так, неужели ты считаешь, что твои права и наши права равны? И что бы мы ни намерены были с тобою сделать, неужели ты считаешь себя вправе этому противодействовать?

51

Если бы у тебя был отец, то с ним ты не был бы равноправен, то же самое и с твоим господином, будь у тебя господин,— так что если бы ты от них что терпел, то не мог бы воздавать им тем же: отвечать бранью на брань, побоями на побои и так далее; неужели же с Отечеством и Законами все это тебе позволено? И если мы вознамеримся тебя погубить, находя это справедливым, то ты, насколько это от тебя зависит, вознамеришься погубить нас, то есть Закон и Отечество, и при этом будешь говорить, что поступаешь справедливо,— ты, который поистине заботишься о добродетели!

b

Или ты уж настолько мудр, что не замечаешь того, что Отечество дороже и матери, и отца, и всех остальных предков, что оно более почтенно, более свято и имеет больше значения и у богов, и у людей — у тех, у кого есть ум, — и перед ним надо благоговеть, ему покоряться и, если оно разгневано, угождать ему больше, чем родному отцу? Надо либо его переубедить, либо исполнять то, что оно велит, а если оно к чему приговорит, то нужно терпеть невозмутимо, будут ли то побои или оковы, пошлет ли оно на войну, на раны и смерть; все это нужно выполнять, ибо в этом заключена справедливость. Нельзя отступать, уклоняться или бросать свое место в строю.

c

И на войне, и на суде, и повсюду надо исполнять то, что велит Государство и Отечество, или же стараться переубедить его и объяснить, в чем состоит справедливость. Учинять же насилие над матерью или над отцом, а тем паче над Отечеством — нечестиво».

Что мы на это скажем, Критон? Правду ли говорят Законы или нет?

К р и т о н. Мне кажется, правду.

С о к р а т. «Ну вот и рассмотри, Сократ, — скажут, вероятно, Законы,—правду ли мы говорим, что ты намереваешься поступить с нами несправедливо, замыслив теперь такое дело.

d

Мы тебя родили, вскормили, воспитали, наделили всевозможными благами — и тебя, и всех остальных граждан, — однако мы объявляем, что по желанию любому афинянину, после того как он занесен в гражданский список и познакомился с государственными делами и с нами, Законами, предоставляется возможность, если мы ему не нравимся, взять свое имущество и выселиться, куда ему угодно.

e

Никто из нас, Законов, не ставит препятствий и не запрещает тому из вас, кто пожелает, отправиться в колонию, раз и мы, и Государство ему не нравимся, или даже переселиться в другое государство, куда ему угодно, и сохранить при этом свое имущество. О том же из вас, кто остается, зная, как мы судим в наших судах и ведем в Государстве прочие дела, мы уже можем утверждать, что он на деле согласился выполнять то, что мы велим; а если он не слушается, то мы говорим, что он втройне нарушает справедливость: тем, что не повинуется нам, своим родителям, тем, что поступает вопреки нам, своим воспитателям, и тем, что, дав согласие нам повиноваться, он все же и оказывает неповиновение, и не старается переубедить нас, когда мы делаем что-нибудь нехорошо, и, хотя мы предлагаем, а не грубо приказываем исполнять наши решения и даем ему на выбор одно из двух — либо переубедить нас, либо исполнять, — он не делает ни того ни другого.

52

Таким-то вот обвинениям, говорим мы, будешь подвергаться и ты, Сократ,— если совершишь то, что у тебя на уме, — и притом не меньше, а больше, чем все афиняне... »

А если бы я сказал: «Почему же?»—они, пожалуй, справедливо заметили бы, что я-то ведь больше иных афинян соглашался с ними в этом вопросе. 

b

Они сказали бы: «У нас, Сократ, есть много доказательств того, что тебе нравились и мы, и наше Государство, потому что не обосновался бы ты в нем прочнее всех афинян, если бы не испытывал к нему прочной привязанности.

Ты никогда не выезжал из нашего города ради празднеств, где бы их ни праздновали, разве что однажды на Истм[14] да еще на войну; ты никогда не путешествовал, как другие люди, и не нападала на тебя охота увидеть другой город другими законами.

с

С тебя было довольно нас и нашего города — вот как ты любил нас и при этом соглашался жить под нашим управлением; да и детьми обзавелся ты в нашем городе потому, что он тебе нравится. Наконец, если бы ты хотел, ты еще на суде мог бы потребовать для себя изгнания и сделал бы тогда с согласия Государства то самое, что задумал сделать теперь без его согласия. Но в то время ты напускал на себя благородство и как будто бы не смущался мыслью о смерти и твердил, будто предпочитаешь смерть изгнанию; а теперь ты тех слов не стыдишься и нас, Законы, не почитаешь, пытаясь нас уничтожить.

d

Ты поступаешь так, как мог бы поступить самый негодный раб, собираясь бежать вопреки обязательствам и соглашениям, по которым ты должен был жить под нашим управлением. Итак, прежде всего отвечай нам вот на что: правду ли мы говорим или неправду, утверждая, что ты не на словах, а на деле согласился жить под нашим управлением?»

Что мы на это скажем, Критон? Не согласимся ли мы с этим?

К р и т о н. Непременно, Сократ.

e

С о к р а т. «В таком случае, — могут они сказать,— не нарушаешь ли ты обязательств и соглашений, которые ты с нами заключил не по принуждению, без обмана с нашей стороны и без необходимости решать дело в короткий срок: ведь у тебя было семьдесят лет — довольно времени, чтобы уйти, если мы тебе не нравились и эти соглашения казались тебе несправедливыми.

53

Но ты не предпочел ни Лакедемона, ни Крита[15], таких, как ты постоянно твердишь, благоустроенных, ни еще какого-нибудь из эллинских или варварских государств; ты отлучался отсюда реже, чем хромые, слепые и прочие калеки: очевидно, тебе более, чем остальным афинянам, нравился этот город и мы, Законы.

И кому же мил город без Законов? А теперь ты отказываешься от наших соглашений?! Последовал бы ты нашему совету, Сократ! Не смешил бы ты людей своим бегством из города!

b

Подумай в самом деле: преступив наши соглашения и совершив эту ошибку, что хорошего сделаешь ты для себя самого и для близких? Что твоим близким будет угрожать изгнание, что они могут лишиться родного города или потерять имущество, это по меньшей мере очевидно. Да и прежде всего ты сам, если отправишься в один из ближайших городов, в Фивы или Мегары[16],—ведь оба эти города управляются хорошими законами, — то придешь туда, Сократ, врагом их государственного порядка: все те, кому дорог их город, будут на тебя коситься, считая тебя губителем законов, и ты упрочишь за твоими судьями славу, будто они правильно решили твое дело, — ведь губитель законов очень и очень может показаться также губителем молодежи и людей несмышленых.

c

А может быть, ты намерен избегать благоустроенных государств и порядочных людей? Но в таком случае стоит ли тебе жить? Или ты пожелаешь сблизиться с такими людьми и не постыдишься с ними беседовать? Но о чем же беседовать, Сократ? О том же, о чем и здесь, — о том, что для людей всего дороже добродетель и справедливость, обычаи и законы? Неужели, по-твоему, это было бы достойно Сократа? А ведь надо бы подумать об этом.

d

Но положим, ты ушел бы подальше от этих мест и прибыл в Фессалию[17], к друзьям Критона; там величайшее неустройство и распущенность, и, верно, они с удовольствием стали бы слушать твой рассказ о том, как это было смешно, когда ты скрылся из тюрьмы, переряженный в козью шкуру[18] или еще во что-нибудь, что надевают обычно при побеге, и изменив свою наружность.

e

А что ты, старый человек, которому, как оно и подобает, уже недолго осталось жить, посмел так малодушно цепляться за жизнь, преступив самые главные законы, — разве никто так о тебе не скажет? Может, и не скажет, если ты никого не заденешь, а не то, Сократ, придется тебе выслушать много такого, чего ты вовсе не заслужил. И вот будешь ты жить, заискивая у всякого и прислуживаясь, и ничего тебе не останется делать, кроме как услаждать себя едой, как будто ты отправился в Фессалию на обед. А что станется с беседами о справедливости и добродетели?

54

Ты желаешь жить ради детей, для того чтобы вскормить и воспитать их? Как же это, однако? Ты уведешь их в Фессалию, вскормишь и вспоишь и ради этого сделаешь их чужеземцами? Или же, по-твоему, если ты будешь жив, они, несмотря на твое отсутствие, получат лучшее воспитание и образование, потому что твои близкие позаботятся о них? Значит, если ты переселишься в Фессалию, они позаботятся, а если переселишься в Аид, то не позаботятся? Надо думать, что позаботятся и тогда, если только на что- нибудь годятся те, кто называет себя твоими близкими.

b

Нет, Сократ, послушайся ты нас, твоих воспитателей, и не ставь ничего выше справедливости — ни детей, ни жизнь, ни что-либо еще, чтобы, придя в Аид, ты мог этим оправдаться перед теми, кто правит там[19]. В самом деле, Сократ, если ты сделаешь то, что намерен, то это будет и менее справедливо, и менее благочестиво, а значит, и здесь не будет от этого хорошо ни тебе, ни твоим, да и после того, как ты придешь туда, будет не лучше. Если ты теперь отойдешь, то отойдешь обиженный не нами, Законами, а людьми.

c

Если же ты уйдешь из тюрьмы, так позорно воздав обидой за обиду и злом за зло, преступив заключенные с нами соглашения и договоры и причинив зло как раз тем, кому всего менее следовало его причинять, — самому себе, друзьям, Отечеству и нам,— то мы разгневаемся на тебя при твоей жизни, да и там  наши братья, Законы Аида, неблагосклонно примут тебя, зная, что ты и нас пытался погубить, насколько это от тебя зависело. Не дай Критону убедить тебя совершить то, что он советует, слушайся лучше нас».

d

Заключение: отказ Сократа от бегства

Уверяю тебя, милый друг Критон, мне кажется, что я все это слышу, как корибантствующим[20] кажется, что они слышат флейты, и отголосок этих речей гудит во мне так, что я не могу слышать ничего другого.

Вот ты и знай, каково мое мнение теперь; если ты станешь этому противоречить, то будешь говорить понапрасну. Впрочем, если думаешь одолеть, говори!

e

К р и т о н. Но мне нечего сказать, Сократ.

С о к р а т. Оставь же это, Критон, и сделаем так, как указывает бог.

 

 

 

______________________

 

[1] Сократ вынужден был ждать казни 30 дней, так как накануне его суда было отправлено на Делос ежегодное священное посольство ("феория") в честь Тесея, некогда спасшегося от чудовища минотавра на Крите и принесшего богу Аполлону обет. Относительно обычая отмены смертной казни на время пребывания феории на Делосе см. выше, стр. 517 (ср. Платон. Федон, 58а с; Xenoph. Mem. IV, 8, 2). 120.

[2] Суний мыс на ю.-в. Аттики, где находился храм Афины. Во время панафинейских празднеств там происходили состязания триер (триера судно с тремя рядами гребцов). 120.

[3] . . . ведающие этим делом одиннадцать архонтов (см. прим. 45 к "Апологии Сократа"). 120.

[4] Сократ видит вещий сон. По мнению древних, человек, ожида- ющий смерти, одарен предвидением (см. прим. 49 к "Апологии Со крата"). 116.

[5] Сократ вспоминает слова Ахиллеса (Гомер. Ил., IX, 363), оскорбленного Агамемноном и желающего возвратиться к себе на родину, во Фтию. Сократ видит в этих словах тайный смысл, так как греческие слова Φθίη (Фтия) и φθίνω (гибну) близки по звучанию. 120.

[6] Критон предлагает Сократу заботиться о мнении большинства, намекая на то, что именно это большинство осудило его на смерть. Но для Сократа один мудрый и хороший человек стоит многих. Ср. по этому поводу общеизвестное мнение аристократически настроенного Гераклита (Diels, В, 49, D9): "Один для меня десять тысяч, если он наилучший". 121.

[7] Здесь упоминаются друзья и последователи Сократа Симмий и Кебет (Кевит), фессалийцы. Диоген Лаэртский (II, 124) приписывает Симмию авторство 23 диалогов, а Кебету (II, 125) три диалога, в том число знаменитый диалог "Картина", дошедший до нас и неоднократно издававшийся, хотя авторство Кебета сомнительно. В России диалог "Картина" (или "Таблица") Кебета был популярен в XVIII в. и выдержал несколько изданий (см. Кебет. Картина, перев. с греч. В.Алексеева. СПб., 1888). 122.

[8] О сыновьях Сократа см. прим. 39 к "Апологии Сократа". 122.

[9] Сократ, как обычно, вступая в беседу, прибегает к примерам из повседневной жизни, что делает его мысли особенно доступными. Однако подобная привычка Сократа раздражала некоторых его собеседников, например софистов, ораторов, учителей риторики, которые считали ее низменной и недостойной философа (см. Платон. Горгий, 490d 491b, где Калликл порицает так называемое пустословие Сократа и раздражен тем, что тот толкует "о поварах и лекарях, о башмачниках и сукновалах"). 124.

[10] О том, что мудрец во всеоружии своей философии тем не менее часто оказывается беспомощен и бессилен перед наветом, выразительно говорится в "Горгии", 486а b: "Ведь если бы сегодня тебя схватили. . . и бросили в тюрьму, обвиняя в преступлении, которого ты никогда не совершал, ты же знаешь ты оказался бы совершенно беззащитен. . . предстал бы перед судом лицом к лицу с обвинителем, отчаянным мерзавцем и негодяем, и умер бы, если бы тому вздумалось потребовать для тебя смертного приговора". 125.

[11] Сократ вопреки мнению большинства, выражающему традиционную этическую норму, предпочитает не отвечать злом за зло, а претерпеть это зло (ср. "Горгий", 469с: ". . . если бы оказалось неизбежным либо творить несправедливость, либо переносить ее, я предпочел бы переносить"). Противоположное мнение выражает, например, Архилох, фр. 79а ("Anthologia lyriсa graeca", ed. Diehl, fasc. 3. Lipsiae, 1954): ". . . хотел бы я видеть, чтобы таким (т. е. опозоренным и замученным. А.Т.-Г.) предстал прежний мой товарищ, который меня оскорбил, растоптав клятвы". Также Еврипид, фр. 1092 ("Tragicorum graecorum fragmenta", rеc. A.Nauck., suppl. adjecit В. Snell. Hildesheim, 1964), говорит: "Я считаю, что человеку свойственно делать врагам зло. 127.

[12] Приход Законов и Государства к Сократу знаменитая персонификация, или олицетворение "просопопея". Такие олицетворения были характерны для этических размышлений и примеров. Развернутый пример такой персонификации есть у Ксенофонта в "Воспоминаниях о Сократе" (II, 21 34), где пересказывается притча о Добродетели и Пороке, явившихся в виде прекрасных женщин Гераклу. 128.

[13] . . .мусическое и гимнастическое воспитание. Об идеальном воспитании молодого человека, о его телесном и духовном совершенствовании в духе Сократа и Платона см.: W. Jaeger. Paideia. Die Formung des griechischen Menschen. Bd II. 3. Aufl., Berlin, 1959. Этой теме, а также специально гимнастике и музыке Платон посвящает II книгу "Государства" (376е 380с), а также раздел I книги "Законов" (657с 673b). Однако трудно сказать, получил ли такое воспитание сам Сократ. См. здесь, стр. 15. 129.

[14] Об участии Сократа в военных действиях см. прим. 31 к "Апологии Сократа". Празднества, упоминаемые здесь, общегреческие состязания, посвященные Зевсу в Олимпии и Немее, Аполлону в Дельфах и Посейдону на Истме. 131.

[15] Законодательство Лакедемона (Спарты) и Крита пользовалось особыми симпатиями платоновского Сократа и самого Платона. В "Законах" ведут беседу о государственном устройстве афинский гость, критянин Клиний и спартанец Мегилл, что дает возможность Платону представить свою теорию идеального государства. Законы полулегендарного спартанского законодателя Ликурга и критского Миноса, по Платону, представляют собою "всю в совокупности добродетель" (I, 630d е), и государственный строй, основанный на них, именуется божественным (I, 630е) и "действительно государственным устройством", а не "сожительством граждан, где одна их часть владычествует, а другая рабски повинуется", как при демократии, монархии или олигархии (III, 712с 713а). 132.

[16] В Фивах и Мегарах была в это время умеренная олигархия (oligarchia isonomos). Мегары были чисто дорийским полисом вне пределов Пелопоннеса. 133.

[17] Фессалийцы славились не только распущенностью нравов, но и ненадежностью. Ср. у Демосфена: "Фессалийцы, конечно, от роду никогда не внушали доверия никому из людей" ("Олинфская речь", I, 22. См. в изд.: Демосфен. Речи. Перев. С.И.Радцига. М., 1954). 133.

[18] Козья шкура обычная одежда пастухов. 133.

[19] . . . кто правит там судьи в царстве мертвых: Минос, Радамант, Эак. См. прим. 52 к "Апологии Сократа". 134.

[20] Корибанты жрецы и спутники Великой Матери богов (фригийской богини Кибелы, или критской Реи), славящие ее в экстати ческих оргиях под звуки флейт и тимпанов. 134.